РЕЦЕПЦИИ БУДДИЗМА В ФИЛОСОФСКОМ НАСЛЕДИИ Л. Н. ТОЛСТОГО И К. Э. ЦИОЛКОВСКОГО (КОМПАРАТИВНЫЙ АНАЛИЗ)
© В.И.Алексеева
© Государственный музей истории космонавтики им. К.Э. Циолковского, г. Калуга
Секция "Космонавтика и общество: философия К.Э. Циолковского"
2004 г.
Компаративный анализ в исследовании проблематики «Восток–Запад» далеко не исчерпал свои возможности, тем более в изучении наследия таких интегрально ориентированных философов, как Лев Толстой и Константин Циолковский.
Буддистскую доктрину роднит с учениями Толстого и Циолковского стремление (выраженное в различных формах, в разные исторические эпохи) изгнать религиозную практику из образа жизни и обосновать прямую связь человека с Богом. Буддизм называют религией без Бога по той причине, что Будда не отвечал на вопросы о высшем существе, выступал против брахманистской практики религиозного поклонения, против культового начала в религии. Можно сказать, что Будда был великим предшественником русских мыслителей ХIХ-ХХ вв. в постановке задачи укрепления личной, индивидуальной связи человека с высшими силами для достижения конкретного духовного результата. Ту же задачу очищения человека от условностей вероисповедания, затемняющих, по их представлениям, дело, своеобразно решали и Толстой, и Циолковский. Если в учении Будды это стремление, направленное, в частности, против жесткой кастовой системы, было выражено имплицитно, то позиции русских философов оказались более прямыми и ясными. Циолковский сформулировал задачи прямо и конкретно, уделив значительное внимание критике догматического богословия и практической деятельности современной ему церкви. Толстой выразил свою позицию наиболее остро и широко, подвергнув критике все институты религиозной и светской власти, все формы общественного сознания как возникшие не на духовно-нравственных основаниях. По существу, Будда имплицитно, а Толстой и Циолковский эксплицитно решали одну и ту же задачу, задачу очищения общества от социально выделенного, структурно оформленного института для поклонения Богу. По существу, была провозглашена новая социальная задача.
Учение о нирване, важнейшей составляющей буддизма, трансформировалось в философских представлениях Толстого и Циолковского. Классическое представление индуизма и буддизма о нирване как о духовном состоянии индивидуума, избавившегося от страстей и достигшего озаренности истинным знанием, было трансформировано Циолковским в представление о совершенном человеке, рационально познавшим мир и свою миссию в нем, лишенном деструктивных страстей и обретшим силы и возможности активно преобразовывать мир за счет освобождения от страданий. Нирвана Будды созерцательна, нирвана Циолковского действенна, социально фундирована, однако трансформированная им концепция нирваны не противостоит классической. В учении Толстого нирвана выступает в качестве духовного просветления человека, осознавшего глубинную, истинную связь - единство каждого человека со всеми через Бога. Его понимание чрезвычайно близко к древнеиндийскому «все есть Брахман». Разделение душ в форме существования отдельных человеческих тел предстает материальной иллюзией, духовное единство всех в Боге — трансцедентной истиной.
В докладе рассматриваются концепции недеяния и их отражение в учениях Толстого и Циолковского. Принцип недеяния представлен следующими вариантами: непротивление злу как заповедь Иисуса Христа (конкретизированная Л. Толстым); ахимса — принцип ненасилия (индуизм, буддизм, джайнизм) как практика человеческого поведения, ненанесение вреда живым существам, неосуществление насилия над жизнью; недеяние в философии Циолковского предстает как активная деятельность человечества в согласии с волей Причины космоса. В докладе показано, что даосский принцип недеяния «у-вэй», выступая архетипическим для всех перечисленных вариантов, нашел прямое отражение как в религиозной философии Толстого, так и в космической философии Циолковского. В частности, действовать по упорядочиванию социума (Поднебесной в древнем Китае, буддистской общины в странах Востока, российского общества в учении Толстого, космического социума в понимании Циолковского) согласно принципу недеяния означало действовать в соответствии с этическими законами мировой гармонии. В докладе показано эвристическое значение этого принципа для практики современного социального строительства.
В истории русской мысли, в частности, в космизме Циолковского и панморализме Толстого нашли продолжение основополагающие идеи восточной мудрости. Оба мыслителя относились к тому типу людей, о которых писал Иван Лапшин, оценивая способность философа глубоко ассимилировать два ядра центральных идей различных систем, создавая на их основе новый небывалый синтез. Что касается Толстого и Циолковского, их интегрирующие способности вышли за пределы двух каких-либо конкретных философских направлений. Циолковский положил в основание своей монистической системы христианские и буддистские ценности, применив к ним рационалистический новоевропейский подход. Толстой в качестве гражданина планеты стремился синтезировать нравственные ценности крупнейших восточных философских систем с обновленным христианством.