ХУДОЖЕСТВЕННО-ОБРАЗНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ А. Л. ЧИЖЕВСКОГО В МУЗЕЙНОЙ ЭКСПОЗИЦИИ

© Т.П.Поляков
© Государственный музей истории космонавтики им. К.Э. Циолковского, г. Калуга
Секция "Исследование научного творчества К.Э. Циолковского"
2008 г.

В музейном проектировании существует незыблемый принцип: экспозиция не выдумывается, а выращивается с учетом конкретных обстоятельств «времени и места», характеризующих особенности темы, специфику музейных коллекций и мемориаль¬ную ауру предоставляемого помещения. Начнем с «мемориальной ауры». Экспозицию предстоит развернуть в реконструированном доме № 62 на ул. Московской, где в первой четверти 20 века жила семья Чижевских, занимавшая второй этаж и мезонин. Согласно плану реконструкции, «дом Чижевских» несколько изменит свой былой облик, но сохранит примерную структуру мемориального пространства. Однако, в силу объективных причин, подлинных предметов мебели и интерьера, заполнявших, в частности, комнаты отца, Л. В. Чижевского, самого А. Л. Чижевского и его крестной матери, О. В. Лесли-Чижевской, практически не сохранилось. За годы работы Научно-мемориального и культурного центра А. Л. Чижевского его сотрудники сумели собрать довольно большую коллекцию типологических предметов интерьера, некоторые из которых принадлежали жителям Калуги, связанным с семьей Чижевских.

Прежде чем приступить к изложению собственных идей, рассмотрим наиболее популярные варианты создания экспозиций в аналогичных мемориальных пространствах.

Первый вариант — создание историко-мемориальной экспозиции, демонстрирующей быт хозяев Дома, в нашем случае — семьи Чижевских. Этот вариант представляет музейный интерес только тогда, когда у экспозиционеров в наличии имеется, по крайней мере, до 80 % подлинных предметов интерьера. Иначе подобные бытовые музеи, строящиеся на псевдо мемориальных предметах, называются у специалистов «мнимо-реальными».

Второй вариант — сочетание историко-мемориальных фрагментов интерьера и историко-биографической экспозиции, строящейся на основе иллюстративно-тематического метода. Необходимо отметить, что большинство отечественных «мемориальных» музеев создаются по данной схеме. Но интересными, с музейной точки зрения, опять же, оказываются только те экспозиции, в которых мемориальные фрагменты интерьера — комнаты, кабинеты и т. п. — воссозданы на основе научной реставрации и подлинных предметов. Что касается традиционной историко-биографической экспозиции, облаченной, как правило, в длинную череду стеклянных витрин с муляжами и копиями документов, то она, демонстрируя внешние обстоятельства «жизни и творчества» ученого, художника или государственно-общественного деятеля на уровне иллюстрированной монографии, не вызывает особого восторга у посетителя и приводит к одноразовости посещения музея. Даже если у музея работает постоянно обновляемый выставочный зал и имеются зоны «живого общения». Ведь книгу «о жизни и творчестве», как известно, лучше читать за библиотечным столом или в домашнем кресле…

Третий вариант, как показывает практика, успешно применяется в тех музеях, которые не связаны ни строго научной реставрацией здания, ни наличием большинства мемориальных предметов. В условно-мемориальном пространстве Дома создается полноценное произведение музейно-экспозиционного искусства, напоминающее драматический «театр вещей» и повествующее не столько о проблемах семейного быта и внешней жизнедеятельности Героя, сколько о проблемах его Бытия и внутренней интеллектуально-душевной работы, особенности и тайны которой ассоциативно, метафорически связаны с мемориальной структурой этого Дома. Подобный музей, дополненный зонами «живого общения», не дублирует обстоятельные «научные биографии», он привлекателен, в первую очередь, своими до конца не разгаданными тайнами, провоцирующими посетителя на неоднократное посещение, на походы «за правдой» в архивы и библиотеки…

Выбор каждого из обозначенных вариантов зависит не только от объективно-субъективных обстоятельств, связанных с музейно-мемориальными проблемами, но и от личности Героя экспозиции. Какой же вариант «музеефикации» подходит для А. Л. Чижевского — великого, но до конца не понятого ученого, которого современники, в силу широты его творческой натуры, называли «Леонардо 20 века»? Он сам, на наш взгляд, ответил на этот вопрос. Приступая к рассказу о своей дружбе с К. Э. Циолковским, герой будущей экспозиции отмечал, что «жизнь каждого человека есть поэма, трагедия или трагикомедия», и, что его рассказ не является «полным», научным повествованием, а представляет попытку описать, в частности, «некоторые сложные явления собственной жизни». В первую очередь — борьбу «с учеными и обывателями своего времени», поскольку жизнь «великих людей — это, прежде всего, борьба, жгучая борьба, беспощадная война за новое, доселе неслыханное и невиданное, которому всегда противится все старое, уходящее, отживающее». Но наш герой не ограничивался внешней борьбой. Если внимательно вчитаться в его стихи, являющиеся духовным комментарием к мемуарам, обнаруживается огромное количество внутренних проблем, психологических загадок, обусловленных некоторой раздвоенностью его души. Известный тезис «в науке я прослыл поэтом…» касается только части этого психологического айсберга. Прикоснуться к источнику его духовных тайн — одна из задач будущей экспозиции.

В этой связи, переводя тезис Чижевского о «беспощадной войне за новое» на язык музейного проектирования, можно отметить, что его суть соответствует третьему варианту «музеефикации». Он предусматривает создание драматической экспозиции на основе сюжетной коллизии, внутреннего конфликта, столкновения полярных сил, с «завязкой», довольно сложной «кульминацией» и «развязкой» действия.

Необходимо отметить, что Чижевский в своих трудах и стихах редко, но метко касался музейной темы. Так, в нашумевшей работе «Физические факторы исторического процесса» он справедливо заметил, что «мир есть сложная система зависимых переменных, а не музей отдельных явлений, не перечень неподвижных фактов». А по поводу новых методов в освоении реальности (в нашем случае — музейной) Чижевский утверждал со всей присущей ему остротой, что «благожелательное отношение …к новому методу есть неотъемлемый признак высокого ума», и что, к сожалению, знание большинства людей «таит в фундаменте школьные, раз навсегда зазубренные правила». Последний фактор не позволяет традиционалистам отзываться «с надлежащей чуткостью на вновь обнаруженные истины, которые им всегда кажутся ложными…». Но в итоге побеждает Правда и человечество с удивлением вспоминает о «пророке в своем отечестве». Воспринимаем тезис Чижевского как ответ нашим потенциальным оппонентам.

А теперь представим себе, что, попрощавшись с калужским Домом в конце 1920-х годов, А. Л. Чижевский в начале 1960-х годов, накануне своего последнего путешествия к звездам, вернулся в Калугу, чтобы получить на предстоящий «путь томительный и мрачный» благословение «старого друга» — Духа родного Дома.

Представим себе, на уровне сюжетной гипотезы, что прощаясь с Калугой, с могилой и домом К.Э. Циолковского, наш Герой зашел и в старый «родимый дом», давно потерявший внешний и внутренний облик. Обладая фантастической склонностью к созданию образов, он, проходя по «комнатам пустым», вспоминал реальность своего быта и ощущения своего внутреннего Бытия. Наделенный даром большого художника, умеющий мыслить поэтическими ассоциациями и метафорами, гениальный ученый А. Л. Чижевский, вероятно, увидел бы в «старых стенах» не только души своих родных, но и призрачный, метафизический путь к истине, пролегающий сквозь холодные и раскаленные «звезды» его большой жизни…

Подобный сюжетный прием «пограничных воспоминаний» позволит нам, используя символические атрибуты «жизни и деятельности», создать целостный, увлекательный рассказ о трагической жизненной судьбе и духовной работе «Леонардо 20 века».

Несколько слов о символической структуре экспозиции, которую предстоит развернуть в пространстве трех этажей. Учитывая пожелания авторов «Тематико-экспозиционного плана…» и отталкиваясь от концепции эмблемы общества «Гелиос», обозначим эти условные этажи, трансформирующиеся в экспозиционные разделы, как диалектическое единство Земли, Человека и Солнца (Космоса). Первый этаж, выполняющий сюжетные функции Пролога и Эпилога, мы отдадим «Земле». Второй этаж, где будет развернут основной сюжет экспозиционного спектакля в двух действиях с локальной «завязкой», «развитием» и сложной, двойной «кульминацией», отведен «Человеку». А третий, мансардный этаж, выполняющий функции сюжетной развязки с огромным количеством вопросов (!), мы отдаем «Солнцу» («Космосу»). Будем надеяться, что найдем здесь хотя бы часть ответов на многие вопросы, волновавшие нашего Героя.