ИЗ ИСТОРИИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ К.Э. ЦИОЛКОВСКОГО И СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

© Л.П.Майорова
© Государственный музей истории космонавтики им. К.Э. Циолковского, г. Калуга
Секция "Исследование научного творчества К.Э. Циолковского"
2012 г.

Различные аспекты предложенной темы в той или иной степени рассматривались в многочисленных исследованиях, освещающих жизнь и деятельность К.Э. Циолковского, но при этом нельзя не отметить сохраняющиеся пробелы в их освещении. Как правило, речь в них идет о научных трудах ученого, о его вкладе в развитие отдельных отраслей знания, в укрепление обороноспособности страны; отстраняясь часто от социального контекста или освещая его излишне оптимистично, многие из публикаций имели и четкую пропагандистскую направленность. Цель данного исследования: на основе документального материала последовательно и максимально объективно рассмотреть социально-экономический контекст проводимой партийно-государственной властью линии по отношению к ученому; показать динамику трансформации их взаимоотношений. Основным источником исследования послужили архивные материалы, отложившиеся в Архиве РАН и Государственном музее истории космонавтики имени К.Э. Циолковского, многие из которых впервые введены в научный оборот, а также мемуарная литература. Исследование документов предопределило принцип следования самому материалу, что позволило уточнить и дополнить ранее известное новыми фактами и отметить участие в судьбе ученого государственных, военно-оборонных организаций СССР.

Общественно-политические события, происходившие в России в период 1917 – 1935 гг., изменили не только страну, но и повлияли на каждого из ее жителей. Не стал исключением и Циолковский, признававшийся в одной из автобиографий: «Революцию я встретил радостно, с надеждою». «Только после революции, когда я попал в трудовую советскую школу второй ступени, отношение ко мне переменилось, и я почувствовал радость свободной работы в условиях нормальных взаимоотношений. Меня радовала свобода преподавания, отсутствие экзаменов, отметок и товарищеское отношение с учениками». Но в условиях разрухи и гражданской войны первой организацией, которая приняла участие в судьбе ученого, стала Социалистическая академия общественных наук. Узнав об её учреждении, Циолковский в письме от 30 июля 1918 г. был вынужден не только заявить о себе как об ученом, но и просить помощи: «Теперь получаю пенсию в 35 рублей и не умираю с голоду только потому, что дочь служит (в местном продовольств[енном] отделе) и получает 270 рублей» (см. Письма К.Э. Циолковского в Социалистическую Академию общественных наук // Исторический архив. 1960. № 5. С. 122-128). Год 1919-й в жизни ученого был омрачен и трагическими событиями: его арестом и смертью сына Ивана. Дополнить и уточнить ранее опубликованные статьи об аресте может записка самого Циолковского, раскрывающая историю ареста, пребывания в тюрьме и освобождения. Сохранился пропуск Московской чрезвычайной комиссии (МЧК) по борьбе с контрреволюцией, шпионажем и преступлениями по должности при Московском Совдепе № 472 на имя Циолковского, датированный 2 декабря 1919 г.

Вспоминая 1920-е годы, Константин Эдуардович писал: «Получил академический паек, потом помощь ЦЕКУБУ, затем пенсию». Сохранилась выписка из протокола № 117 заседания Комиссии по снабжению Рабочих при Наркомпроде от 4 октября 1921 г. о предоставлении Циолковскому пайка с 1 октября 1921 г. «в размере 2-х академических». Получив право на получение двух академических пайков, Циолковский решил уйти из школы. Дополним историю назначения ему пенсии новыми фактами. Помимо пенсии ученый получал и пособие Осоавиахима СССР, но в связи с увеличением размера пенсии с 1 марта 1928 г. до ста рублей его выдача была прекращена. Сохранился черновик письма Циолковского от 6 марта 1928 г., отправленного в Осоавиахим СССР управляющему делами СНК СССР и СТО Н.П. Горбунову и Я.А. Рапопорту, в котором ученый писал: «Ваше постановление <…> о прекращении выдачи мне зарплаты (150 р.) несвоевременно». В.А. Зарзар 16 марта 1928 г. уведомил Циолковского: «На Ваше письмо от 6 марта с. г. последовала резолюция <…> о продолжении выдачи взаимообразной субсидии Вам по линии Осоавиахима в размере 100 руб. в месяц, начиная с 1 марта с. г. впредь до решения вопроса в Совете Народных Комиссаров РСФСР». Сохранился черновик письма ученого: «Многоуважаемые товарищи. Весьма тронут Вашими заботами и благодарю за них. Постараюсь трудиться на славу СССР и на пользу всех людей. Только так я могу расквитаться за идущие на меня суммы, высланные Осоавиахимом. Деньги верну, как только выяснится вопрос о моей пенсии». Н.П. Горбунов 28 марта 1928 г. сообщил ученому, что «недоразумение с прекращением выдачи Вам Осоавиахимом зарплаты – ликвидировано. В настоящее время Вы будете получать вместе с пенсией Вашей семье 200 рублей. Во избежание подобных недоразумений возбуждается вопрос об окончательном обеспечении Вам нормальной работы на всё дальнейшее время». Но 10 апреля 1928 г. Совет Народных Комиссаров (СНК) РСФСР постановил: «ходатайство Союза Осоавиахима СССР об увеличении пенсии ученому-изобретателю в области авиации и воздухоплавания Циолковскому Константину Эдуардовичу – до 300 рублей в месяц – отклонить». Генеральный секретарь Союза Осоавиахим СССР Л.П. Малиновский 9 мая 1928 г., сообщая ученому об отклонении ходатайства об увеличении ему персональной пенсии, отметил, «что такое ходатайство теперь возбуждается перед СНК Союза ССР. О результатах Вы будете уведомлены». 4 июля 1928 г. ученого известили о назначении ему «с 1 июня с. г. пожизненной пенсии в сумме 225 рублей в месяц» и «о прекращении выдачи с 1 июня с. г. пенсии от Осоавиахима».

На протяжении последующих лет Осоавиахим СССР уделял большое внимание ученому. В письме от 18 марта 1931 г. за подписью Л.П. Малиновского сообщалось: «Имея сведения о Ваших бытовых условиях Осоавиахим одновременно с письмом переводит одну тысячу руб. (1.000 р.), дабы улучшить обстановку для Вашей работы».

Материальное положение семьи, условия жизни и работы ученого не могли не вызывать обеспокоенности у тех, кто посещал его. Военный представитель Военно-технического управления РККУ В.П. Глазунов в письме ученому от 5 февраля 1931 г. просил: «Глубокоуважаемый К.Э. Прошу не винить меня за беспокойство и этот рапорт, посланный мною сегодня в военно-техническое Управление РККА по инстанции. Необъяснимая симпатия и чувство глубокого уважения к Вашей научно-полезной деятельности и к Вам лично требуют от меня этого. Кроме этого мною возбуждается ходатайство перед местными учреждениями и организациями о предоставлении Вам всего необходимого». В рапорте на имя начальника 8-го отдела ВТУ РККА Глазунов отмечал: «Местные учреждения и организации недостаточно учитывают значение труда К.Э. для Союза и в частности для военной техники. В квартире К.Э. совершенно отсутствует электроосвещение, также недостаточно и керосиновое освещение; холодно, но, несмотря на это К.Э., одетый в зимнюю верхнюю одежду, до поздних часов, с небольшой керосиновой лампочкой, продолжает великое дело». Надо отметить, что ученый и сам предпринимал попытки улучшить свои бытовые условия. Сохранились две машинописные копии письма К.Э. Циолковского в Калужский исполком, датированного 29 апреля 1931 г.: «Мне необходим и зимой и летом свежий воздух. Между тем как наша гора неодолима для моего старого сердца. Надо поселиться на ровном месте. Нельзя ли мой дом променять на такой же дом в городе?». 19 марта 1931 г. ученого посетили К.Н. Хотьян, председатель Калужского райисполкома и М.С. Савинов, ответственный секретарь Калужского райкома ВКП(б). Улучшение материального положения ученого и его бытовых условий произошло уже после юбилея 1932 г. Сохранилась направленная выписка из протокола заседания Президиума Московского областного исполнительного комитета Советов РК и КД, состоявшегося 17 октября 1932 г., на котором слушали «ходатайство Калужского Горсовета и ЦС Союза Осоавиахим об ознаменовании 75-летнего юбилея т. Циолковского» и постановили: «1. Поддержать ходатайство ЦС Осоавиахима перед ЦИКом Союза о награждении т. Циолковского орденом Трудового Красного Знамени и об увеличении персональной пенсии с 225 руб. до 600 руб. 2. Одобрить постановление Калужского Горсовета о наименовании улицы Брута…, представив об этом на утверждение Президиума ВЦИК. 3. Предложить Калужскому Горсовету построить для лабораторных работ т. Циолковского специальное строение (флигель), а также срочно произвести ремонт дома, в котором проживает т. Циолковский, обеспечив для изобретателя возможно лучшие жилищные и бытовые (снабжение) условия». Нельзя не обратить внимания, что документ датирован 17 октября 1932 г. и эта дата совпадает с датой заседания Президиума ЦИК СССР о награждении Циолковского орденом Трудового Красного Знамени и датой проведения юбилейного заседания Москве. Что же касается решения вопроса о доме, то в выписке из Постановления Президиума Калужского горсовета от 8 октября 1932 г. говорится: «В связи с мнением тов. Циолковского и специальной комиссии по осмотру жилых надворных построек считать в настоящее время проведение ремонта дома К.Э. Циолковского нецелесообразным и согласиться с мнением Горкомхоза о необходимости срочной постройки отдельного флигеля для тов. Циолковского». 16 ноября 1932 г. помощник начальника сектора Цисумайс направил рапорт начальнику ГАУ РККА Ефимову: «Препровождается копия доклада начальника ВВС РККА т. Алксниса "О результатах ознакомления с работами и с личным бытом К.Э. Циолковского"». В докладе Председателю Революционного Военного Совета СССР отмечалось: «Жизнь и быт Циолковского обеспечиваются следующим образом: 1. Правительственной пенсией в 500 руб. в месяц. До юбилея было 250 руб., в связи с юбилеем размер пенсии увеличен до 500 руб. постановлением правительства. 2. Оплатой консультации его в Дирижаблестрое в размере 500 руб. в месяц. Выплатой за орден Трудового Красного Знамени размером 30 руб. в месяц, всего 1.030 руб. в месяц. Кроме того, решением Моссовета производится ремонт и приведение в вполне удовлетворительное состояние его квартиры, на что отпущены соответствующие средства и к работам приступлено со сроком окончания их в конце ноября. Неразрешенным остается вопрос обеспечения его вещевым довольствием и продуктами, ибо то и другое в Калуге ему трудно достать. Поэтому было бы целесообразным и явилось бы большой поддержкой для Циолковского зачисление его на Красноармейский паек и вещевое довольствие Вашим распоряжением в одну из военных частей в гор. Калуге». Резолюция Народного Комиссара для исполнения: «Предложения т. Алксниса целесообразны и верны. Необходимо Нач. ГАУ лично побеседовать с т. Циолковским или поручить кому-либо из ответ[ственных] работников побывать у старика. Комвойсками МВО зачислить т. Циолковского на все виды довольствия по Калужскому гарнизону. Ворошилов. 15.XI-32г.» и резолюция (от руки): «ЖЕЛЕЗНЯКОВУ. Срочно встретиться с ним и побеседовать Вам и нач. Института. Вам с Нач. Института выехать в Калугу. 19. XI. Ефимов».

Но вопрос о доме не был решен и в юбилейном году. 8 апреля 1933 г. Управление ВВС РККА направило в Президиум Осовиахима, Калужскому Райвоенкому и Циолковскому письмо следующего содержания: «На имя нач. ВВС РККА тов. Алкснис поступают письма и переписки от К.Э. Циолковского относительно согласия на покупку дома. В свое время, в дни юбилея К.Э. Циолковского, этот вопрос подлежал разрешению со стороны Мособлисполкома, с одной стороны, и ЦС Осоавиахима, с другой. Управление ВВС РККА взятые на себя обязательства относительно помощи К.Э. Циолковскому – выполнило, т. е. распоряжением Наркома К.Э. Циолковскому обеспечены вещевое довольствие и продпаек на правах с кадровым начсоставом РККА <…> Направляя при сём всю переписку по существу покупки дома для К.Э. Циолковского, просьба разрешить этот наболевший для последнего вопрос, так как жилищные условия К.Э. Циолковского действительно невозможны для какой бы то ни было плодотворной деятельности». На одной из копий письма на полях помета ученого: «Пора бы начать ремонт». Переезд Циолковского с семьей в новый дом состоялся не ранее 18 ноября 1933 г. По свидетельству Б.Н. Воробьева, Циолковский переехал с семьей «из своего старого небольшого и тесного домика в хороший благоустроенный дом (6 комнат) с садом». В этом доме с ученым проживала вся семья: жена, дочери Любовь, Мария с семьей (шестеро детей), сын дочери Анны – Владимир Киселев. Сравнивая фотографии этого дома в период жизни в нем ученого и современные, нельзя не заметить разницу в величине строения. Объяснение этому нашлось в записке Б.Н. Воробьева от 28 февраля 1958 г.: «Все внуки и внучки – семейные, у них у всех дети и в связи с увеличившейся семьей Калужский Горсовет <…> сделал к дому пристройку – 4 комнаты, так что тесноты в семье не наблюдается».

В документах и записных книжках ученого встречаются имена отдельных высокопоставленных партийных и государственных деятелей: «К.Е. Ворошилов». Не ранее 28 октября 1933 г. оставил запись в книге посетителей ученого Управляющий делами СНК СССР Н.П. Горбунов. А.В. Луначарскому, наркому просвещения, Циолковский послал по три экземпляра брошюр «Монизм Вселенной» и «Причина космоса»; Г.М. Кржижановскому – 23 мая 1932 г. – «Стратоплан полуреактивный». В записных книжках ученого не раз встречается имя Я.И. Алксниса. Не только отдельным лицам, но и в различные органы власти, стремясь отблагодарить государство за заботу и проявленный интерес к его трудам, принимая во внимание их возможности по популяризации и реализации его научных идей, Циолковский многократно посылал свои труды.

И после смерти Циолковского, как свидетельствуют документы, представители власти проявляли заботу и внимание к его семье: вдове В.Е. Циолковской, дочерям Л.К. Циолковской и М.К. Костиной, «всем троим была назначена персональная пенсия». В своем письме от 25 сентября 1935 г. на имя внука Вениамина Костина заведующий Мособлздравотделом М. Болдырев сообщал: «Согласно беседы, проведенной мною во время пребывания моего на похоронах Константина Эдуардовича Циолковского, и в соответствии с Вашим пожеланием продлить учение по литературе, сообщаю Вам, что имел беседу с т. Барлебеном – заведующим отделом печати Московского Комитета Партии о Вашем поступлении в учебное заведение, и т. Барлебен дал согласие о приеме Вас в одно из учебных заведений». Начальник МИИ ГВФ имени К.Э. Циолковского Лаврентьев в письме от 27 февраля 1940 г. на имя секретаря калужского горкома ВКП (б) писал: «Уважаемый товарищ, по получаемым нами достоверным сведениям, проживающие в гор. Калуге члены семьи покойного ученого-орденоносца К.Э. Циолковского, престарелые и малолетние, испытывают нужду в некоторых дефицитных в Калуге продуктах, главным образом, хлебопродуктах. В особенности затруднительно в этом отношении положение престарелой В.Е. Циолковской, жены ученого, которой уже 83 года». Сохранилось и удостоверение на имя П.С. Рыжечкина, директора Дома-музея К.Э. Циолковского, за подписью Лаврентьева, на то, что «он по просьбе командования и общественности МИИ ГВФ имени К.Э. Циолковского препровождает во время обратной поездки к месту службы посылаемые в дар престарелым, малолетним и больным членам семьи покойного орденоносца-ученого К.Э. Циолковского, вместе с книгами некоторое количество дефицитных в г. Калуге продуктов, необходимых для их питания».

В заключение необходимо отметить - для понимания роли советской власти в жизни основоположника теоретической космонавтики важно было проследить характер их взаимоотношений в разные периоды (революция и гражданская война 1918-1920 г.; 1920-е-1930-е годы). На наш взгляд, рассматривая социально-экономический аспект их контактов, необходимо более корректно подходить к фактам, отражающим историю взаимоотношений ученого и советской власти. Приведенный фактический материал позволяет объективно оценить, дополнить и уточнить известные ранее сведения о жизни и деятельности ученого в советский период; отметить, что с течением времени происходила отчетливая трансформация их взаимоотношений. С изменением социально-экономической ситуации в стране внимание власти к личности Циолковского, его научным трудам и условиям жизни постепенно менялось в лучшую сторону, хотя не всегда получалось избежать бюрократической волокиты.