КОСМИЗМ К.Э. ЦИОЛКОВСКОГО И В.И. ВЕРНАДСКОГО КАК СЦИЕНТИСТСКАЯ УТОПИЯ

© Т.Г.Грушевицкая
© Государственный музей истории космонавтики им. К.Э. Циолковского, г. Калуга
Секция "Исследование научного творчества К.Э. Циолковского"
2017 г.

Общим местом в многочисленных трудах по проблемам космизма общим местом стало понимание его как особого типа мировоззрения, ставящего интересы природы на первое место, говорящего о необходимости выработки целостной концепции мироздания, представлений об органическом единстве земного мира с Космосом. Это мировоззрение представляет собой переход от антропоцентризма к биосфероцентризму, признание того факта, что интересы природы должны учитываться так же, как и интересы человека и человечества. Менее общеизвестным является то, что космизм – не феномен, появившийся лишь во второй половине XIX в. и в России (многие исследователи говорят исключительно о русском космизме).

На самом деле космизм как мировоззрение появился гораздо раньше. Еще в первобытной культуре с характерным для нее синкретизмом мы сталкиваемся с признанием принципиального единства мира и человека, что отражалось в космологических мифах. Завершенные формы космизма появились уже в первых философских школах, практически одновременно сложившихся в Древней Греции, Индии и Китае (VI в. до н. э.), а также в науке, родившейся в Древней Греции в то же время. Вся древнегреческая натурфилософия поначалу представляла собой рационализированный космизм. Но логика развития науки, потребовавшая выделить человека как познающего субъекта из мира и противопоставить его миру, который стал рассматриваться как объект познания, вела к постепенному отказу от космического мировоззрения. Что и произошло в науке Нового времени, которая довела идею противопоставления человека и мира до логического конца. С тех пор рационализм стал основой западного мировоззрения и культуры, для него окружающий мир теперь был исключительно объектом приложения человеческих сил, сырьем, из которого человек мог вылепить что угодно. Способом же переделки окружающего мира стала наука, особенно естествознание, принявшее свой классический облик к началу XVIII в. Быстро развивавшаяся наука демонстрировала впечатляющие успехи, что стало очевидно уже в середине XIX в. Следствием стало утверждение сциентизма в качестве основы новоевропейского мировоззрения. Частью сциентистских взглядов становятся и технократические утопии, которых появляется особенно много в XIX-XX вв. Ведь именно успехи науки рождают иллюзию могущества человека, его способности полностью переделать мир под ту или иную идеальную модель. Причем по большей части в этой модели представлена материальная сторона жизни (для большинства утопистов человеческое счастье становится лишь прямой производной от материального благополучия), поэтому они с таким восторгом и описывают туалеты из золота (как утописты-коммунисты) или просторные общественные столовые с посудой из алюминия, ценившегося тогда дороже золота (как Н.Г Чернышевский). А вот нового человека показать почти никому не удается – он по-прежнему противостоит природе, да и другим людям.

Именно в такой ситуации в России второй половины XIX в. возрождается космизм. В силу феномена двоеверия, утвердившегося на Руси после принятия христианства, следы языческого мировоззрения, существенной частью которого был космизм, продолжали сохраняться и в Новое время. И пришедшая в Россию вместе с петровскими реформами европейская наука легла на прочный фундамент космических идей, сохранявшихся в русском православии. В нем были живы представления о космосе, как об организме, непосредственно связанным с Творцом. При этом подчеркивалась огромная роль человека в этой взаимосвязи. Отсюда – важность учения о Богочеловечестве Христа. Отсюда – стремление получить цельное знание о мире, что постоянно подчеркивалось в русской философии. Способствовала сохранению космизма и такая черта православия, как соборность. Она поддерживала коллективизм в русской культуре, давно исчезнувший на Западе. По этим причинам наука в России воспринималась иначе, чем на Западе. Она была не занятием одиночек, решавших свои частные проблемы, а воспринималась как служению обществу. Поэтому русским ученым (части их) было гораздо легче осознать пагубность чисто потребительского отношения к природе, заговорить о необходимости нового отношения к ней. По этим причинам именно в России произошло возрождение космизма, его идеи были сформулированы в религиозной, естественнонаучной и художественной формах.

Но представители естественнонаучного космизма все же в первую очередь были учеными. И сциентистские мечты и утопические настроения не могли обойти их стороной. Причем под свои мечты они подводили рационалистическую базу. Впрочем, именно логика развития их научных теорий приводила к космическим выводам в их концепциях. В результате утопизм их концепций приобретает космическую специфику. Если классические утопии описывают некий изолированный мирок, статичный, застывший в своей идеальности, то космисты мечтают о кардинальных изменениях всего мира, человечества и даже Вселенной, набрасывая этот идеал широкими мазками, завораживая грандиозностью поставленных задач и возможными результатами. А вот то, насколько желательно осуществление такой утопии, остается большим вопросом. Логику развития классических утопий довели до логического конца антиутопии, показав, насколько страшен тот «дивный новый мир», о котором мечтали их авторы. Свои подводные камни найдутся и у космических утопий, поэтому их нужно воспринимать, скорее, как идеальную, но недостижимую цель.

Именно с этих позиций интересно посмотреть на концепцию биосферы-ноосферы В.И. Вернадского, одного из признанных представителей естественнонаучного космизма в России. Сам Вернадский говорил о ноосфере как о биосфере, преобразованной человеческой мыслью и трудом так, что именно человек берет на себя контроль над всеми процессами в биосфере и ответственность за них. Как мы знаем, биосфера нашей планеты представляет сложнейшую саморегулирующуюся систему, в которую включен и человек с его преобразующей деятельностью. Но на сегодняшний день влияние человека на биосферные процессы по большей части носит негативный характер, став причиной глобального экологического кризиса. И даже если вектор деятельности изменится на противоположный, вряд ли человечеству удастся воплотить в жизнь мечту Вернадского. Логика развития нашей технической цивилизации диктует необходимость появления все более мощных компьютеров, которыми мы сегодня пользуемся для управления различными сложными техническими системами. Но ведь биосфера Земли на много порядков сложнее любой технической системы, включает в себя множество подсистем, связанных между собой на разных уровнях и многими способами. Вряд ли какой-либо компьютер, даже самый мощный, сумеет просчитать все изменения, которые произойдут даже при минимальном вмешательстве в эту сложнейшую систему. А упрощение системы биосферы, при котором такие расчеты станут возможными, неминуемо приведет к резкому снижению биоразнообразия (которое и так сегодня идет ударными темпами благодаря человеческому вмешательству, приводя к ежегодному исчезновению десятков видов) и неизбежно сделает биосферу хрупкой и неустойчивой. Именно это происходит с любыми экосистемами, созданными искусственно (например, поле пшеницы), или существующими в суровых условиях (тундра). Малейший сбой в управляющих механизмах в этой ситуации приведет к гибели всей биосферы-ноосферы.

Точно также вызывает вопросы и путь, предложенный Вернадским для достижения цели. Широко известны выдвинутые им в статье «Что такое ноосфера» основные предпосылки ее появления. Да, часть из них вполне реальна, более того, практически выполнена. Это преобразование средств связи и обмена информацией, сделавшее человечество единым целым. Это бурное развитие энергетики, связанное с освоением новых видов энергии. Но уже в этом пункте возникает ряд вопросов. Ведь сам Вернадский мечтал об автотрофности человечества как о способе полной энергетической независимости. Но ведь это означает превратить человека во что-то, подобное растениям, питающимся с помощью фотосинтеза. Нужно ли это человеку? Также частично достигнуто поднятие общего уровня жизни, но при этом пропасть между богатыми и бедными (как и богатыми, и бедными странами) только выросла. При этом мы знаем, что довести уровень жизни бедных стран до стран золотого миллиарда невозможно – на Земле просто не хватит для этого ресурсов. А это означает, что достижение реального равенства людей, о котором говорил Вернадский, тоже невозможно. Ну и совсем утопичной выглядит его мечта о прекращении войн. К сожалению, все развитие мировой цивилизации идет через постоянные войны, и мы можем мечтать в лучшем случае о том, чтобы они оставались локальными, потому что третьей мировой войны человечество просто не переживет. Не переделав самой природы человека, вряд ли мы сможем добиться исключения войн. Но насколько это возможно и, главное, нужно? Ведь тогда человек перестанет быть человеком.

По сути дела, мечты Вернадского – это мечты ученого-естественника, полностью уповающего на науку и не очень хорошо разбирающегося в закономерностях развития общества и культуры. И это делает его концепцию не только частью космических представлений, но и одной из множества технократических утопий, появившихся за последние два столетия.

Литература

1. Вернадский В.И. Автотрофность человечества // Русский космизм: Антология философской мысли. М., Педагогика-Пресс, 1993. С. 288-303

2. Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М., Наука, 1991.

3. Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере // Философские мысли натуралиста. М., Наука, 1988.

4. Гиренок Ф.И. Космизм // Новая философская энциклопедия в 4 т. М., Мысль, 2010.