ЭПОХА ЦИОЛКОВСКОГО: «КУЛЬТ НАУКИ» РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ. THE EPOCH OF TSIOLKOVSKY: «THE CULT OF SCIENCE» OF RUSSIAN INTELLIGENTSIA

© В.В.Блохин
© Государственный музей истории космонавтики им. К.Э. Циолковского, г. Калуга
Секция "Исследование научного творчества К.Э. Циолковского"
2019 г.

Аннотация: В статье рассматривается идейный контекст, в котором развивалось научное творчество К.Э. Циолковского. В среде российской интеллигенции в середине XIX века складывается своеобразный «культ науки». Наука рассматривалась как универсальное средство объяснения и преобразования мира. Для российской интеллигенции было свойственно утилитарное восприятие мира, интерес к «социальной технике». Эта особенность мышления была отмечена С.Л. Франком. Утилитаризм в науке неизбежно вел к социальной утопии. Наглядным примером «культа науки» следует считать творчество Н.Г. Чернышевского. Он считал науку средством, которое указывает путь прогресса. Он, как и Циолковский, полагал, что сознание «человека будущего» должно быть обязательно научным.

Ключевые слова: утилитаризм в науке, наука и интеллигенция, утопия, прогресс, «человек будущего», социальная техника.

Abstract: The article discusses the intellectual context in which the scientific work of K.E. Tsiolkovsky developed. In the environment of the Russian intelligentsia in the middle of the XIX century, a peculiar «cult of science» was formed. Science was regarded as a universal means of explaining and transforming the world. The Russian intelligentsia was characterized by a utilitarian perception of the world, an interest in «social engineering». This feature of thinking was noted by S.L. Frank. Utilitarianism in science inevitably led to social utopia. A vivid example of the “cult of science” should be considered the work of N.G. Chernyshevsky. He considered science as a means that points the way to progress. He, like Tsiolkovsky, believed that the consciousness of the «man of the future» must be scientific.

Keywords: utilitarianism in science, science and intelligentsia, utopia, progress, «man of the future», social technology.

Смелые научные проекты, гипотезы и открытия, совершаемые учеными, в значительной мере диктуются атмосферой времени, преобладающими интеллектуальными тенденциями, которые, в некотором смысле, задают ракурс восприятии действительности. В середине XIX века одновременно с процессом формирования межсословной группы интеллигенции в России широким потоком распространяется просветительская идеология, смысловым ядром которой являлась наука. В ситуации решительной ломки традиционного уклада общества, отказа от незыблемых стереотипов восприятия жизни наука приобретала универсальное значение, становясь основным средством оценивания действительности. Она не только была призвана отыскать законы мира, но и изменять мир, делая его более совершенным. По справедливому замечанию Н.Д. Кондратьева, задача науки состояла в том, чтобы не объяснить мир с точки зрения «сущего», т. е. реально существующего, но подойти к нему с позиций «должного», желаемого, проектируемого. Не случайно же в обиход интеллигенции вошли всевозможные «формулы прогресса», разнообразие которых не поддается подсчетам. Именно в этот период рождается «субъективная социология» П. Лаврова и Н.К. Михайловского, емко обозначенная П. Сорокиным как «социология счастья», призванная переустроить мир на основе научно-сформулированных и обоснованных идеалов.

Таким характером восприятия действительности обусловлен интерес к книжным новинкам и обзорам, публиковавшимся в авторитетных толстых журналах. Российские переводчики и интерпретаторы новых книг живо интересовались последними теориями общественного развития- контизмом, спенсерианством, социал-дарвинизмом, марксизмом и подвергали их критическому анализу, оценивали возможность их приложения к национальной почве.

Показательна реакция современников на сложившуюся ситуацию увлечения наукой. Так, историк интеллигенции Д.Н. Овсянико-Куликовский писал, что, разочаровавшись в религии, он нашел «золотой ключик» - социологию, слово, которое произносилось «с придыханием». В этом смысле типичен пример Н.Г. Чернышевского, который в молодости пытался создать «вечный двигатель». Будучи приверженным науке, он верил в возможность науки исчерпать жизнь, нормировать ее. По его убеждению, любой общественный вопрос или социальная проблема может быть решена при научном подходе к жизни. По его убеждению, наука должна «санкционировать» те или иные подходы, указать пути решения общества.

В этом повороте науки к потребностям жизни он видел преодоление той односторонности, которая мешала науке служить людям, уводя их от жизни в фантастические гипотезы. «Материальные и нравственные условия человеческой жизни и экономические законы, управляющие общественным бытом, были исследованы с целью определить степень их соответственности с требованиями человеческой природы и найти выход из житейских противоречий, встречаемых на каждом шагу, и получены довольно точные решения важнейших вопросов жизни» [2, с. 180].

Он глубоко был убежден, что будущее человечества, решение эвдемонистической проблемы невозможно без изменения сознания всего общества, утверждения «нового человека».

Образ «нового человека» был создан Чернышевским в знаменитом романе «Что делать?» Вчитываясь в строки романа не трудно заметить, что сознание «нового человека», интеллигента связано с научным восприятием действительности. «Новые люди»- это прежде всего просветители, несущие в народную среду свет науки. Их призыв: «Наблюдайте, думайте, читайте тех, которые говорят вам о чистом наслаждении жизнью, о том, что человеку можно быть добрым и счастливым. Читайте их- их имена радуют сердце, наблюдайте жизнь- наблюдать ее интересно, думайте- думать завлекательно <…> Только и всего. Жертв не требуется, лишений не спрашивается. Их не нужно. Счастье - в развитии» [3, с. 228].

Для сознания интеллигента–ученого этого времени был характерен гиперкритицизм, потребность все поставить на научную почву, дать естественно - научное объяснение факту, сбросить покрова таинственного, священного, сакрального. «Социалист должен быть хоть немного и натуралистом», - отмечал Циолковский [5, с. 337].

Н.Г. Чернышевский был создателем оригинальной теории «расширяющихся кругов», когда та или иная научная истина, созданная ученым, захватывает все большие и большие сферы, распространяется вширь как круги по воде из-за брошенного камня. Такой подход к задачам науки как сферы прикладной и утилитарной очень был характерен для народников, их не интересовала «чистая наука», ее ценность определялась способностью науки решать утилитарные общественные проблемы.

Показательно, что и Циолковский считал «двигателями прогресса» популяризаторов науки. «К двигателям прогресса относятся и люди, восприимчивые к великим открытиям, сделанным другими, усваивающие их и распространяющие их в массе» [5, с. 337].

Таким образом, наука как явление выступала в роли не только инструмента познания и преобразования мира, но и должна была стать основой нового передового сознания, своеобразной идеологией, или, выражаясь словами О. Конта, «религией человечества».

С этой точки зрения очевидна связь науки и утопии. «В направляемой утопическими стремлениями идеологии нет места для идеи чистого знания, для понимания науки как самоценной деятельности и автономного социального института. Для утопического сознания типичен утилитарный подход ко всем проявлениям жизни общества, в том числе и к науке, ибо все подчинено цели построения идеального общества и потому может выступать только в качестве средства. Высокий социальный статус науки и ученых в обществе обеспечивался отношением к ней как к наиболее эффективному средству решения революционно-утопических задач…», - отмечает Е.Л. Черткова [1, с. 270].

Своеобразие «культа науки» в России очень хорошо подметил С.Л. Франк, осмысливавший истоки революции в России в начале ХХ века. Для людей революционной формации очень характерна «наивная вера во всемогущество науки, в возможность, при помощи науки, технически организовать жизнь, так что будет достигнуто высшее, последнее ее совершенство <…> Замечательно, что русская революция, обнаружив неслыханную вражду ко всякой духовной культуре, – к религии, к праву, даже к внеутилитарному научному знанию…– проявила наивную и страстную веру в техническую цивилизацию и истинно идолопоклоннический культ всякой рациональной – технической и социальной – организации», - отмечал философ [4, с. 15].

Движимая просвещенческим пафосом решения общественных проблем, эпоха порождала ученых-универсалов, в сознании которых соединялись различные сферы творческой деятельности. Ученый-исследователь и ученый – общественный деятель (ученый-гражданин, по Ж. Руссо) воедино сопрягались.

Литература

1. Черткова Е.Л. Наука в контексте утопии: уроки истории // Философия науки техники. - 2018. - Т.1. - С. 263-276.

2. Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. в 15 т. / Под общ. ред. В.Я. Кирпотина, Б.П. Козьмина, П.И. Лебедева-Полянского. - М.: 1939-1953. - Т. 3.

3. Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. в 15 т. / Под общ. ред. В.Я. Кирпотина, Б.П. Козьмина, П.И. Лебедева-Полянского. - М.: 1939-1953. - Т. 11.

4. Франк С.Л. Религиозно- исторический смысл русской революции // Мосты. Сборник статей к 50-летию русской революции. – Мюнхен: Товарищество Зарубежных писателей, 1967. - С. 15.

5. Циолковский К.Э. Гений среди людей. - М.: Мысль, 2002.